Конфликт и взаимосвязь реализма и идеализма

Радикализм любого рода, как правило, приводит к саморазрушению, поскольку многообразие реальной жизни нельзя втиснуть в прокрустово ложе теорий, какими бы совершенными, на первый взгляд, они ни были. Если радикалы одерживают верх, они вдобавок сеют семена разрушения самого общества или же сами сознательно разрушают его. Идеализм и реализм в тандеме, как говорится, уравновешивают друг друга, гася радикализм с той и другой стороны. Как правило, ни один из них в одиночку никогда на долгое время не овладевал умами людей. Рационалистический элемент в политическом идеализме, его глубокое убеждение в возможности установления согласия и гармонии между конфликтующими интересами, потребностями, устремлениями людей всегда оказывались привлекательными для большинства людей.

Но многие аналитики, к сожалению, не без оснований, оценивают идеализм в политике, особенно во внешней, как наивную и утопическую философскую позицию, не способную учитывать реальность силовой политики. И действительно, зачастую теории, построенные на идеальных проектах политического устройства, разбивались о реальность общественно-исторического развития.

Было бы не совсем корректно утверждать, что политические идеалисты вообще не признают факт существования в политике интересов, и особенно национально-государственных. Они в большинстве не приемлют подход, согласно которому политика есть исключительно результат столкновений и конфликтов интересов. В их глазах государство имеет как друзей, так и собственные интересы Главным условием достижения и сохранения мира они считают завоевание как можно большего числа друзей путем содействия распространению своих институтов и ценностей.

Однако даже самые идеальные проекты переустройства общества рано или поздно оказывались сопряжены с силовыми методами борьбы и стремлением к установлению монопольной власти для их реализации. Слишком часто приверженцы политического идеализма сознательно или же в силу обстоятельств брали на вооружение путь принудительного, насильственного осчастливления людей.

Для реализации предлагаемого ими проекта они иногда отдавали предпочтение имперской форме организации государства и соответствующим ей атрибутам. Имперская ноша, как правило, со временем становится не под силу идеалу, и он рано или поздно терпит крах под ее тяжестью. Поэтому не удивительно, что история просто не знает реализовавшихся на практике идеалов. С данной точки зрения историю можно назвать кладбищем нереализованных идеалов. Это во многом определялось тем, что историческая функция политического идеализма состояла скорее в критике, разоблачении, разрушении существующей системы, нежели в созидании основ новой системы.

Как показывает исторический опыт, попытки реализации самых прекрасных идеалов и утопий заканчивались в лучшем случае неудачей, а в худшем - установлением самой свирепой деспотии. Можно сказать, что идеалы совершенного национального государства совершенного бесклассового государства и интернационализма стимулировали не меньше войн и бедствий, чем идеалы Политического реализма.

На протяжении всей истории инициаторами войн и конфликтов были не только Ганнибалы, Александры Македонские, Наполеоны Бисмарки и другие, условно говоря, реалисты, но и идеалисты вроде "Ратьев Гракхов, Марата, Робеспьера и др., которые стали по с>ти дела инициаторами кровавых гражданских войн, оказавшихся не менее жестокими и кровавыми, чем межгосударственные войны. Как известно, Ж.-П. Марат, М. Робеспьер и другие вожди Великой французской революции руководствовались самыми идеальными или идеалистическими соображениями, но все закончилось террором, жертвами которого в конечном счете стали и они сами.

Особенно легко побеждали именно вооруженные пророки, проявлявшие способность умело сочетать силу убеждения с силой оружия. Как не без оснований подчеркивал Н. Макиавелли, «Моисей, Кир, Тезей, Ромул не были бы в состоянии надолго обеспечить повиновение установленному ими строю, будь они безоружны, как это случилось с братом Джироламо Савонаролой, который погиб со своими новыми учреждениями, как только толпа начала терять веру в него, а у него не было средств ни удержать веривших в него раньше, ни заставить уверовать неверующих». Обоснованность этих и подобных им доводов воочию продемонстрировала вся последующая история после сожжения на костре Савонаролы. Почти все победившие идеальные учения оказывались «верными», потому что их носители были всесильны, а не наоборот.

Марксистский подход к трактовке общественно-исторических процессов - яркий пример органического синтеза принципов обоих главных направлений в политике. С одной стороны, он постулировал цель строительства идеального коммунистического общества без классов и классового господства, без конфликтов и войн, общества социальной справедливости и равенства, всеобщей гармонии и единства интересов. Но, с другой стороны, краеугольным камнем в нем является теория классов и классовой борьбы, рассматриваемых в качестве движущих факторов общественно-исторического развития человечества во все периоды его истории.

Исходя из этого постулата была выдвинута концепция вооруженной революции как единственного эффективного средства уничтожения существующей государственно-политической системы. Тем самым делался упор именно на господстве, гегемонии, силовом разрешении проблем, возникающих в классовом обществе и между государствами. В данном контексте парадокс состоит в том, что у ряда философских анархистов, таких как Ф. Ницше, защита отсутствия власти органически совмещалась с апологией сильной личности, воли к власти, способности человека навязать свою волю другим людям.

В начале Нового времени восходящий национализм выступил в качестве обоснования идеала совершенного национального государства. Но, как показал исторический опыт, под личиной национализма скрывались сонмы разрушительных демонов, толкавших народы друг против друга на разрушительные и истребительные войны. Более того, в противовес идеалистическому национализму более притягательным для многих народов оказался так называемый «интегративный национализм», проповедующий идеи о превосходстве одних народов над другими, об их избранности и исключительности, об их особой миссии руководить другими народами.

Большинство идей, возникших в рамках политического идеализма, рано или поздно приобретали респектабельность, приземлялись, терялись в радикализме и постепенно становились официальными идеологиями власть имущих, обогащая тем самым традицию политического реализма. Об этом свидетельствует, в частности, опыт большинства хилиастических, миллетаристских сект и движений периода Реформации, претендовавших на возвращение к истокам, т. е. первоначальному христианству с его простотой обрядов и отношений с Богом и созданием новой общины истинных христиан.

Однако в протестантизме, особенно в его кальвинистской ветви, они закончили созданием собственных церквей с собственными авторитарными формами правления, жесткой иерархией, догматикой, литургией, которые в сущности свели к нулю саму идею священства всех верующих. Результатом Реформации стали, с одной стороны, религиозные войны, а с другой - религиозный скептицизм, ставший исходной основой безверия Нового и Новейшего времени. По многим из этих параметров различные деноминации протестантизма мало чем отличались от католической церкви, которую они решительно отвергали.

Поэтому не удивительно, что весьма трудно, даже невозможно провести сколько-нибудь четкие границы между политическим реализмом и политическим идеализмом. Это особенно верно, если учесть, что история общественно-политической мысли представляет собой постоянный процесс диалектической смены различных идей и концепций, призванных отражать и обосновывать насущные потребности каждой конкретной исторической эпохи. Неудача или исчерпание одних идейных конструкций выводит на авансцену новые, более отвечающие духу времени, и этот процесс продолжается До бесконечности.