Двойственная сущность свободы

Поэтому не удивительно, что перед человеком каждый раз с новой силой встает извечный вопрос о своем месте в мире, О смысле жизни Вообще и своего собственного существования. После потери чувства опоры и уверенности в нем просыпается новый страх, уже связанный не только с незыблемыми Границами конечного мира, противостоящими устремленности человека к широте и Простору.

Избыточная, слишком восторженная вера в человека и человек, предоставленный самому себе, при определенных условиях мог быть просто опасны. Если человек - мера всех вещей и нет над ним никакого другого начала, выше него самого, то естественно, что его, Неотступно преследует соблазн сделать категорическим императивом руководства в жизни максиму: «Что хочу, то и делаю». Но обнаружилось, что человек, возомнивший себя на троне Творца, не способен выдержать испытание стол> высоким вознесением. И в своем стремлении к разоблачению и развенчанию всего и вся он готов к Разворачиванию усилий по развенчанию и своеобразной «отмене и самого человека. И доведенный до крайности и ничему не подчиняющийся индивидуализм подрывает индивидуальность и личностное начало человека. По сути обожествление «единственного» порождает появление в европейской общественно-политической мысли сомнение к самой идее человека. Показателен в этом отношении тезис Ф. Ницше, который провозгласил смерть Бога и в то же время объявил, что человек — это просто мост к сверхчеловеку, что «человек — это нечто, что должно быть преодолено».

Устремленность, порыв к самореализации лежит в основе жизни, жизнь является воплощением этого порыва. Два начала — стремление к свободе и в то же время приверженность к самоорганизации и порядку — лежат в самой природе человека. Он как бы создан для свободы, для реализации своей свободной воли, устремления вверх, для полета, поиска, открытия неизведанных далей и глубин мироздания. Более того, человек постоянно нацелен на прогресс, это в самой его природе. Однако эта устремленность сама по себе нейтральна: она может быть причиной как творческих, так и разрушительных деяний человека. Как будет показано далее, в самой природе человека наряду с приверженностью началам добра равновеликое место занимает такая же приверженность началам зла.

Естественно, что человек — существо общественное, наделенное чертами социальности, приверженности коллективному началу, доброты, любви к ближнему, альтруизма и т.д. Но одновременно в нем сидит зверь, являющийся средоточием импульсов жестокости, садизма, жадности, зависти, гордости, тщеславия и корыстолюбия и т.д.

Оценка деяний людей должна быть основана на учете не только разумного и доброго начала в человеческой природе, но и на осознании несовершенства человека, его приверженности злу, разрушению и хаосу.

Из всего сказанного вытекает, что свобода воли как устремленности, хотения самореализации, взятая сама по себе, абстрактная свобода воли безразлична с точки зрения добра и зла, в том смысле, что человек одинаково способен и на добрые и на злые деяния.

А. Шопенгауэр называл это liberum arbilrium indiflerentae — безразличие свободы воли.

Положительный или отрицательный оттенок она принимает, лишь когда речь идет о том, в каких целях она используется. Сданной точки зрения особо важное значение имеет то, что преступление, грех, зло, равно как и добро, категории общественно-исторические, они немыслимы вне общественных отношений между людьми. Они лишены смысла в мире животных, поскольку это — категории, пронизанные нравственным, оценочным, нормативно-правовым началами. Правила и нормы могут быть применимы только в отношении субъектов, наделенных волей и сознанием.